Jenna Дженна
SoutСоут
krysten ritter
|
|
“Ну, если жизнь шутка, то черная. ("Лучше подавать холодным")
Как по-вашему, много ли в мире людей, способных похвастаться тем, что пережили собственную смерть? На весь Земной шар едва ли наберется и пять процентов тех немногих, кто на краткий миг отключился от нашей реальности, но так и не дошел до конца освещенного ярким светом тоннеля. Но я говорю не о коме и даже не о клинической смерти. Я говорю о встрече с настоящей Старушкой, с настоящей косой, с настоящим переходом из мира живых в мир мертвых, и о смерти, продолжительность которой может исчисляться годами пока твой хладный заиндевевший труп медленно разлагается под толстым слоем земли и грязи, превращаясь в корм для червей и прочей мелкой подобной живности.
Итак, много ли в мире людей, способных похвастаться тем, что восстали из мертвых? Не совру, если скажу: единицы. Но поверите ли вы мне? Давайте посмотрим.
Меня зовут Дженна Морроу, и до этого Хэллуина я была самым счастливым человеком во всем Лондоне. Многие в этом сомневались, ведь в свои тридцать семь я так и не обзавелась ни семьей, ни детьми, жила в самом простом районе и снимала небольшую студию. Моим единственным миром была работа, в которую я погрузилась сразу после учебы с головой. Не от отчаяния или еще каких-либо предрассудков, а потому что я влюбилась в науку, и хотела посвещать ей все свое свободное время. Так и вышло, на все остальное меня уже не хватало. Даже на то, чтобы отреагировать на взволнованные сообщения родителей об Эйдане - моем младшем брате, у которого снова начались какие-то заскоки, вроде тех, что были в прошлом, когда он крепко подсел на иглу. На этот раз я решила предоставить брату сделать собственный выбор. Я не нянька ему, хоть и испытываю к мальчишке самые нежные чувства, на которые только была способна. Просто мне было не разорваться, хотя сейчас, задним умом, понимаю, что стоило бы.
Итак, моя работа. Мне стоило огромных усилий занять должность нейробиолога в одном из самых крупных научных центров Великобритании. Я вырвала себе это место зубами, не чураясь прибегать даже к самым суровым и низким способам, вроде ходьбы по головам и разоблачение оплошавших коллег. Признаюсь сразу: для меня это было не свойственно, но поставив себе цель я не могла позволить никому, даже самой себе, у меня ее отнять. Я не горжусь своими поступками, но рада, что сделала каждый шаг так, как сделала, потому что в итоге мне удалось достигнуть желаемого.
В тот день я должна была получить очередную степень. Лучший день в моей жизни, самый счастливый (до следующего этапа карьерного роста, разумеется), и я готовилась к нему так, как будто он был для меня последний. По иронии судьбы он таким и оказался. Последним, я имею в виду, потому что именно тогда, по несчастливой случайности, меня, Дженны Морроу, не стало. Это случилось дома. Я стояла у зеркала, примеряя новое вечернее платье, купленное специально для этого случая, и наносила последние штрихи в свой торжественный образ. До выхода оставалось всего пять минут, я безумно нервничала, хотя уже заранее знала результат и подготовила просто сногсшибательную речь. Все должны были быть в восторге, и я на самом деле их поразила. Правда, увы, совсем не так как хотела.
Аневризма. Это аномальная выпуклость или пузырек в стенке кровеносного сосуда, который не причиняет дискомфорт и не болит даже если уже имеет заметную форму. До тех пор пока не разорвется. Но если это случилось, то вы труп - без вариантов, особенно если разрыв происходит в стенках головного мозга, как у меня. Я не помню, что было после, я даже не уверена, что что-то почувствовала, когда неожиданно меня со всех сторон окутала тьма, и я упала на пол, разбив себе нос и сломав ключицу, ударившись ей о лестницу. К тому моменту Дженны Морроу уже не существовало на свете, только ее искалеченное тело и разбившиеся вдребезги мечты, да и те очень быстро канули в лету.
Интересно как бывает, верно? Еще вчера ты изучаешь мозг, восхищаешься этим уникальным механизмом, постигаешь его невероятные и почти безграничные возможности, а сегодня умираешь от того, что один из сосудов внутри твоей собственной черепной коробки, решает взорваться, как Джихад в лондонском метро в 2005 году. Злая ирония судьбы, не находите? Но и такое бывает. Однако бывает и то, что раньше казалось мне невозможным. Например то, что где-то три месяца спустя я неожиданно снова открыла глаза. Для меня прошла всего секунда, но телом (или скорее душой, чего я тоже до недавних пор не признавала) я ощутила эту глубокую огромную временную пропасть. Первое, что я увидела: лицо моего брата. Эйдан улыбался мне. Улыбался так, как никогда раньше, и поэтому я не смогла не улыбнуться в ответ. Правда что-то странное было в этом жесте, непривычное, как будто губы были чужие, да черт с ними, даже мышцы и те казались мне незнакомы, не говоря уже и об остальных конечностях. Вот тогда-то он мне все рассказал.
Итак, после моей смерти меня доставили в городской морг и позвонили родителям. Они прилетели первым же рейсом и забрали меня обратно в Каленхад, почему-то решив, что я захочу быть похороненной вместе со своими давно почившими родственниками. Они ошиблись, к слову, но мертвецов обычно не спрашивают, а завещание я как-то не подумала составить, поскольку не рассчитывала умереть в 37. И вот я снова была дома. Много людей пришло на поминки, в их числе оказались и те, кого я едва знала или кого не хотела бы видеть даже будучи мертвым туловищем, упакованным в красивейший гроб. Но гостей мне тоже не дали выбрать, таковой была цена за смерть. Среди прочих желающих проститься оказался и Эйдан. Увидев меня, он весь побледнел и словно только тогда поверил в то, что я действительно умерла. По его же словам, вид моего тела оказался для него страшным ударом, и да, мне не хотелось об этом говорить, но мы были близнецами. Эйдан родился на пять минут позже, и поэтому я была готова поверить, что его сердце и правда было разбито, но что мне до сих пор никак не дается понять, так это то, что он сделал дальше.
Брат выбрал какую-то женщину в толпе, по счастливой случайности ее тоже звали Дженна. Дженна Соут. Кажется, когда-то мы с ней дружили по школе, а теперь она работает… работала, вернее, в ней же учителем. Бедняжка повелась на речи моего брата и ушла вместе с ним, да так больше и не вернулась пока Эйдан не заменил ее мной. Честно говоря, эта часть его рассказа до сих пор остается для меня загадкой. Я не поняла как и что он сделал, но если кратко: вместе с другими сектантами (черт, лучше бы он снова стал наркоманом, ей богу) брат провел какой-то ритуал, благодаря которому моя душа вернулась из мира мертвых и вселилась в тело Дженны Соут, полностью вытеснив ее из собственного сосуда. Куда она делась я так и не разобралась, потому что когда Эйдан закончил и протянул мне зеркало, я завизжала как резаная, разбила об его лицо стекло и со всех ног бросилась из гребаного леса.
Я бежала очень долго. Казалось, целую вечность. И с каждым новым шагом мое новое тело становилось мне все более чуждым, а находиться в нем - все более невыносимо. Рефлекторно я царапала себе руки, пытаясь содрать ненавистную кожу, драла себе волосы, вырывая их целыми клоками. Не трогала только лицо, потому что боялась… а хрен его знает чего боялась. Наверное боли, хотя к тому моменту уже не чувствовала 90% поверхности этого нового тела.
И вот я бежала, сбивая ноги в кровь, пока не выбежала на дорогу. Оживленное движение подсказало мне выход, и я бросилась под машину, решив, что на этот раз совершенно точно ОБЯЗАНА умереть. Но судьба в очередной раз предложила мне свинью. На этот раз я очнулась в больнице. Фонарик доктора, схвативший в чужой глаз, отлетел в сторону, когда я со злости шлепнула его по руке, но на этом моя агрессия кончилась, потому что пришло время сильной, изнуряющей боли. Как оказалось, попытка суицида провалилась в самом зачатке. Водитель ехал слишком медленно и поэтому успел затормозить, когда я появилась у него под колесами. Но упав, я все равно ударилась затылком об асфальт и поэтому отключилась, а еще немного повредила себе локти.
Родители Дженны были счастливы меня видеть. Ее жених едва не расплакался, стиснув меня в объятиях. Сестра же болтала без умолку, присев на край больничной койки, не давая никому, особенно мне, вставить в ее речь хотя бы и пол слова. В итоге все списали на амнезию. Я не смогла им признаться, потому что была уверена: никто не поверит. Я и сама-то, черт возьми, не верила, что это все происходит взаправду, а они и подавно решат, что я чокнулась. Но не говорить же этим счастливым лицам, что я - не их дочь? Не их сестра. Не их невеста. Что я вообще другой человек, то есть, СОВЕРШЕННО другой человек, и что в моей жизни нет для них ни кусочка свободного места. Поэтому я сказала, что ничего не помню после вечеринки в честь моих поминок, и они вроде бы поверили. Даже не обиделись на то, что я не вспомнила ни их имен, ни единого события, о котором они без умолку трещали всю дорогу домой. Решили, что это пройдет, как бывает при некоторых видах амнезии, а я мысленно пожелала им удачи - не в этой, мать ее, ебучей жизни.
Я порвала отношения со своим женихом. С женихом Соут, в смысле. И съехала от него в небольшую квартирку на окраине Каленхада, в равной удаленности от всех знакомых Дженны номер 1 и Дженны номер 2. После этого я уволилась из школы, а еще чуть позже, провалилась в глубокую депрессию, от которой помогало только одно: бессонные ночи над пыльными книгами в городской библиотеке, в которых я пыталась узнать хоть что-нибудь о том, что со мной произошло. С братом я больше не виделась, да и он меня не искал. Может, дал мне время привыкнуть, а может обиделся за ту историю с зеркалом. В любом случае это пока было не важно. Куда важнее сейчас понять: что мне со всем этим делать дальше.
P.S.
Новая Дженна не очень-то и отличается от старой. Имею в виду: я прошлая от меня настоящей. Такая же циничная, такая же злая, такая же неэмоциональная, только раза в два, а то и три сильнее по каждому пункту. У меня сильнейшая депрессия, и если бы я могла пить (на дух не переношу алкоголь), то будьте уверены, я стала бы самым завидным алкашом в Каленхаде.
пожелание к игре: участвовать в квестах хочу, темп игры невысокий, 1-2 поста в неделю
связь: тг: @chess_ii
завещание: вывести из игры, но если пригодится, готова обсудить
Утопить депрессию на дне бокала — худшая идея, что могла прийти ей в голову. К сожалению, здравый смысл подталкивает к пониманию слишком поздно, когда названия коктейлей уже сливаются в невнятное слово Франкенштейна из «повторить» и «давай что-нибудь еще», а взгляд бармена трансформируется из кокетливого любопытства в сочувенное разочарование. Да, и таким бывает День всех влюбленных, думает Аккерман и запрокидывает голову, чтобы влить в себя остатки мутной, обжигающей горло алкогольной жижи, после чего откидывается на стуле и без особого интереса скользит взглядом по лицам других посетителей бара.
Где-то в темноте, в одном из дальних углов, разноцветные глаза спотыкаются о чью-то косматую макушку. Вот он, сидит, глядит на нее из мрака, сверкая угрожающе холодной льдинкой на перекошенном в ухмылке лице и угрожающе покачивает ножом, на лезвии которого опасно играют тусклые блики потолочных ламп. Рейна не верит своим глазам, но слишком трусит даже для того, чтобы просто моргнуть и хоть на мгновение упустить его из виду. Вместо этого она до побелевших костяшек впивается пальцами в обивку барного стула и чувствует, как холод подкрадывается по одеревеневшим конечностям прямо к горлу. К своему ужасу взломщица, однако, ощущает не только страх. Ее щеки вспыхивают жаром, а тело отзывается какими-то совершенно противоестественными ситуации инстинктами, и если бы не чей-то голос, бесцеремонно оторвавший Аккерман от ее кошмара, кто знает, быть может, она даже решилась бы к нему подойти.
Девушка рывком поворачивается к незнакомке и пару мгновений смотрит на нее странным отрешенным взглядом, не понимая, что той от нее надо, а затем оборачивается обратно и понимает, что… видение уже исчезло, а на его месте сидит какой-то парнишка. Такой же косматый, такой же смуглый, с такими же резкими чертами лица, но второй глаз… вот он, беззаботно выныривает из-за длинной челки, когда незнакомец, смеясь, откидывает ее головой назад. И ходство становилось все меньше по мере того, как Рейна все сильнее углублялась в детали. В конце концов, она понимает, что человек, которого она приняла за свое персональное чудище был, скорее, его полной противоположностью, и, с непонятным ей разочарованием, вновь поворачивается к обратившейся к ней девушке.
— Д-да, извини, — только сейчас Аккерман замечает, что тонкие девичьи пальцы крепко держат ее за рукав толстовки, — у меня тут что-то вроде кошмаров наяву. Наверное, мне уже пора завязывать с этим. — Она кивает на пустой бокал, но вместо того, чтобы последовать собственному совету просит бармена повторить.
Взломщица теперь полностью переключает внимание на незнакомку и поднимает на нее свои разноцветные глаза. Как это обычно бывает, едва заметив разницу между ними, собеседница на мгновение замирает, а затем выдает свою реакцию, присвистнув от восхищения. Не будь на душе у Рейны так дерьмово, а внутри не плескалось несколько початых коктейлей, она наверняка оценила бы это эмоцией чуть менее сдержанной, но пока ее хватило лишь на кислую улыбку, в которую, впрочем, она все же постаралась вложить как можно больше симпатии. Девчонка была чертовски красивой...
— Мой вечер сегодня тоже далек от совершенства. — «О, и это еще мягко сказано.» — В моих планах сегодня напиться до потери сознания или как следует повеселиться — тут уж как повезет с компанией. — Взломщица, облизнув губы, наблюдает за тем, как незнакомка укладывает изящный локоток на барную стойку и подпирает ладонью щеку, не сводя с нее заинтересованного взгляда. На короткое мгновение в разноцветных глазах «хвостатой» вспыхивает ответный кокетливый огонек. — Ты вот, например, что предпочитаешь больше?
Встречный вопрос девушка встречает, притворно задумавшись. Она поднимает взгляд вверх, на низкий потолок бара, и поджимает холодные губы, кривляясь в своей привычной манере. Но ее снова хватает не надолго, потому что уже через миг она вспоминает Джозефа и совсем другие кошмары, от которых сердце щемит чувством вины. Да уж, и как так получилось, что все навалилось на нее вот так одновременно?
— Хаос мне все-таки как-то поближе. — Наконец, выдает Аккерман, и делает большой глоток из бокала, который бармен ставит перед ней. «Sazerac», точно, вот как называется этот напиток. — В последнее время мы с ним прямо таки неразлучны.
Горькая усмешка, неловкое молчание, еще один глоток. Хмель застилает сознание туманным маревом, принося, наконец, желанное умиротворение. Интересно, как долго еще это будет продолжаться?
— Меня Рейна зовут, кстати. А тебя?
- Подпись автора
by MAX, THE MURDERER!
